ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ АЛЕКСАНДРА ЯКУШЕВА
Ведь вот какой получается парадокс, Александр Сергеевич, стоило вам появиться в команде, как из нее ушли едва ли не все ведущие игроки - Прохоров, Борщевский, Попугаев, Путилин, Шаломай... Сговорились они, что ли? А может, это вы им всем на дверь указали?
- Пятьдесят на пятьдесят, скажем так. Путилину с Шаломаем я сам предложил поискать другие варианты. А всем остальным, кого вы назвали, тех сумм, что им были предложены в контрактах, показалось, видимо, мало - вот они нас и покинули.
- Неужто и Прохорову не хватило, для которого “Спартак” все равно, что дом родной, еще мальчишкой пришел?
- Сначала он говорил с президентом. О чем - не знаю. После зашел ко мне в тренерскую: “Боюсь, что придется нам расстаться, Александр Сергеевич. Поверьте, ни к вам, ни к ребятам у меня претензий нет. Все упирается только в деньги. А жизнь сейчас, сами знаете какая...”. Да, она тяжелая, да и возраст у него - не мальчик, о семье думать надо, о будущем после хоккея. Умом-то я все понимал. А на сердце словно камень лег. Очень я на Виталия рассчитывал, думал, что он и ребят за собой поведет, и мне хорошим помощником станет.
- А если завтра он постучится обратно в спартаковскую дверь - впустите?
- Я бы впустил. Но есть еще президент, за ним всегда последнее слово.
- Ну теперь понятно, кто конкретно решал и вашу судьбу слякотной весной 1993 года, когда вам указали на дверь.
- Мою судьбу решило все клубное руководство, посчитав наш вылет в первом же раунде плей-офф - полным провалом. Проиграй мы “Динамо” или ЦСКА - еще куда ни шло. Но когда “Спартак” горит на собственном поле от какого-то “Металлурга” - это уже слишком. И никого, похоже, не смутило, что сам “Спартак” был уже совсем не тот, чем, предположим, год назад, когда мы взяли бронзу. В межсезонье от нас ушел Болдин, уехали за океан А. Борщевский с тем же Прохоровым. Закончили играть Фокин, Тюриков, Шипицын. А взамен никого не взяли. Так и тянули весь сезон в разобранном составе до роковой развязки в плей-офф. “У “Металлурга” уже тогда были крепкие зубы - игроки, как на подбор, все опытные, битые, жаждавшие самоутвердиться. На одном коньке таких не объедешь.
- И ушли вы тогда как-то тихо, молча проглотив обиду. Могли бы, скажем, собрать, пресс-конференцию - хоть душу бы отвели напоследок.
- Ну заварилась бы склока - ну и что? Время всему, по-моему, лучший судья. Вот убрали меня, и чего “Спартак” добился?
- И все-таки, каково вам сейчас, вернувшись, работать опять с теми же, по сути, людьми, благодаря которым вы были тогда отставлены от команды? Камушек в их огород не тянет бросить?
- Я этот камушек давно как выбросил. Перегорело все. В конце концов, я - профессиональный тренер. Родной клуб, которому я обязан всем, оказался в трудном положении. Ко мне пришли, сказали: “Надо помочь”. Какие тут могут быть еще счеты?
- А вообще-то из великих игроков редко выходят великие тренеры.
- Редко, да. Но бывают же и исключения. Да и с чего вы взяли, что я стал великим хоккейным наставником?
- Какой тогда, извините, смысл вообще браться за дело?
- Да любимое оно, вот и взялся. Я не могу сказать, что несу в себе качества Всеволода Боброва, своего первого тренера в мастерах, или Николая Карпова, с которыми дважды выигрывали первенство страны. Я знаю, что никогда не буду вторым Кулагиным. Но я уже сформировался как тренер. Работаю как могу, как умею. Во всяком случае, в турнирных середнячках топтаться с командой не намерен, не спартаковское это место.
- По-вашему, значит, реально вывести “Спартак”, где забот-хлопот накопилось, по вашим словам, воз, опять в лидеры нашего хоккея?
- При определенных обстоятельствах - да, реально.
- А обстоятельства эти - деньги. Так ведь?
- И они, само собой. За просто так никто ведь не придет, другое нынче время, ценности другие.
- А есть ли они вообще - ценности-то?
- Тяжелый вопрос. Была у меня в детстве книжка любимая - “Повесть о настоящем человеке” - про летчика Мересьева, ну вы-то ее наверняка читали, даже не сомневаюсь. А теперь послушайте одну историю. В общем, пригласили меня недавно на телевидение в одну из детских передач. Ребятни набился полный зал, девчонки и мальчишки, и стали мне вопросы разные задавать. Один мальчишка встает и про мою книжку любимую спрашивает. “Это про Мересьева, говорю. “Повесть о настоящем человеке”. Смотрю: а ребятишки притихли, никаких эмоций. Возникла неловкая пауза. Тут ведущий, молодец человек, напрямую спросил: “Ребята, кто из вас ее читал, поднимите руку”. И что вы думаете?
- Думаю, немного, но десяток ручонок поднялся.
- Ни одной! Вот так-то. Я смотрел на них и думал: какая же пропасть легла между нами, не достучишься. Должно же быть у ребят хоть что-то святое. А то ведь из таких детишек, роду-племени не помнящих, и вырастают потом игроки, у которых только один интерес - деньги.
- Выходит, трудно найти язык с сегодняшней молодежью?
- Очень трудно, приходится как-то подстраиваться, с чем-то мириться, хотя многие вещи меня, просто скажу, злят.
- А я-то, по наивности, думал, что на Якушева они смотрят не иначе, как на нечто недосягаемое.
- Какое там, об этом пора забыть.
- Как это забыть? И это говорит человек, чьи достижения увековечены в музее хоккейной славы в Торонто. Майка ваша с клюшкой под стеклом хранятся - все чин по чину.
- Ну не знаю, я там не был, не привелось.
- А на последнем чемпионате мира в Швейцарии знаменитый канадец Фил Эспозито, вспоминая великую битву СССР - Канада, назвал вас номером один в нашей команде.
- Ну что, горжусь, конечно, что Фил так высоко игру мою оценил.
- Кстати, в каждом из восьми матчей тогда определялся, как водится, лучший игрок. Наши вручали, кажется, матрешки. Профессионалы - золотые перстни. Вам досталось - четыре! Интересно, где сейчас те драгоценные сувениры?
- Дома лежат. Бывает, надеваю, но редко.
- А не подходили к вам ребята в штатском: “Товарищ Якушев, буржуйские презенты полагается сдать...?”.
- Не говорите ерунды, больше делать им нечего, как подарки у нас отнимать. Хотя, конечно, и в органах люди разные были. Весной 1970 года наша сборная поехала в Финляндию на товарищеские матчи. Утром завтракаем. С нами был массажист Георгий Овсеенко, человек открытый, искренний, и, как всякий, наверное, добряк, поговорить большой любитель. Подали молоко. Георгий Лаврыч пригубил: “Да, молочко что надо, лучше нашего...”. Рядом сидел заместитель руководителя делегации, застегнутый на все пуговицы. Сделал вид, будто и не слышал ничего. Но как вернулись в Москву, Овсеенко вызвали куда-то, и года два потом был он невыездным.
- Тогда уж и к “Спартаку” тех лет вернемся, Александр Сергеевич. Впервые вы появились в его основном составе, если не ошибаюсь, в 1965 году, еще при Боброве.
- Да, мне было тогда 18 лет. Возраст такой, знаете, переходный - от молодежного хоккея к настоящей, мужской игре, и мальчишке, чтобы не затеряться в новой обстановке, очень важно попасть в хорошие руки. Мне повезло, что тогда команду принял именно Бобров. И вот однажды ко мне подошел тренер спартаковской молодежи, где я тогда играл, и сказал, что завтра утром меня ждут на тренировке мастеров. Вместе со мной на первую тренировку пришли восемнадцатилетние Евгений Зимин и Владимир Мигунько, двадцатилетний Саша Мартынюк. Если о первых двух много говорили как об интересных хоккеистах и тогда, когда они еще играли в “Локомотиве”, то на Мартынюка никто не обращал внимания. Это была находка Боброва.
- Чем же он, Всеволод Михайлович, был так хорош как тренер?
- Знаете, у него было замечательное чувство такта. Он никогда не позволял себе давить даже на мальчишек. Наоборот, терпеливо занимался нашим хоккейным образованием. Я вообще ни разу не слышал, чтобы он снисходительно кого-то поучал: делай, как я тебе говорю, и не рассуждай. Чем, кстати, грешат многие тренеры.
- Но каким-то техническим хитростям он вас все-таки научил?
- Научить тому, что умел Бобров невозможно. Он был гением. А значит, неповторимым.
- Тем не менее, именно при Боброве в сезоне-67 “Спартак” выбил ЦСКА, стоявший на пьедестале, казалось, навечно.
- Да, такой командой, какую создал Всеволод Михайлович, мы уже не станем, наверное, никогда. Ведь мы разбили армейский суперклуб наголову. Я, играя рядом со Старшиновым, братьями Майоровыми, понимал, что нет никого сильнее нас.
- Однако после золотого триумфа феноменальный Бобров ушел тренировать армейских футболистов. Говорят, что, когда он прощался со “Спартаком”, в глазах его стояли слезы.
Да, он плакал. И мы плакали. Но потом, когда страсти улеглись, мы поняли, что упрекать его не в чем. Он поступил так, как и должен был поступить. Его позвали в ЦСКА, в ту футбольную команду, где прошла, по сути, вся его жизнь. Да и любил он футбол все-таки больше, чем хоккей.
- Спустя сезон после ухода Боброва команду принял Карпов, и “Спартак” опять стал золотым чемпионом. Этот триумф Карпову удалось повторить и во время своего повторного пришествия в “Спартак” - в 1976 году.
- Николай Иванович - тренер вообще уникальный. Он, как никто, умел заводить команду, умел понять душу любого игрока. Ведь не секрет, что, предположим, с братьями Майоровыми и Старшиновым у других спартаковских тренеров не всегда все клеилось. Но Карпову и с ними быстро удалось прийти к согласию. И к молодым ребятам он относился тепло, искренне.
- Заглядывать в чужие души можно по-разному. Мне рассказывали о тренере, который, придя в команду, в первую очередь стал вызывать к себе поочередно весь персонал команды - от врачей до поваров - и каждому ставил условие: место в обмен на информацию. А если не согласен - скатертью дорога. Это было, кстати, в “Спартаке”.
- Приблизительно я догадываюсь, о ком идет речь. Но я против такого метода. Это, в конце концов, просто непорядочно.
- Кодекс тренерской чести, он вообще-то существует?
- Хотелось бы, чтобы существовал. И чтобы все вопросы, которые касаются тренерских отношений, решались бы непосредственно нами с глазу на глаз, а не за спиной.
- Теперь такой эпизод: тренер увидал игрока с сигаретой: “Так, если еще раз увижу, что куришь, выгоню, так и знай”. Через несколько дней наставник приехал на базу, чувствует дымком откуда-то тянет. Заходит в туалет - ага, опять с сигаретой. И в тот же день игрок был отчислен.
- Знаете, что говорил в таких случаях Анатолий Владимирович Тарасов: “Я тебя наказываю не за то, что ты куришь, а за то, что ты попался”. Мне кажется, что тренеру, о котором вы рассказали, был нужен всего лишь предлог, чтобы убрать человека из команды. Кстати, у Тарасова был точно такой же случай с Локтевым, когда он не взял его на чемпионат мира, вдруг узнав, что Локтев, оказывается, курит. Да, Локтев всю жизнь курил, и все об этом знали. Знал, разумеется, и Тарасов, но теперь был необходим повод.
- А в “Спартаке” ребята курят?
- Ну, сейчас поменьше. Наказываю, конечно. Но в туалетах их не ловлю.
- Игроки вас побаиваются?
- Страх, знаете ли, не может быть хорошим и надежным стимулом. Пусть уж лучше сложатся уважительные и искренние отношения.
* Даже в “Энциклопедии православной обрядовой кухни” значится рецепт фаршированной щуки.
* 2 часа! Не знаю, то ли щуки у них какие - то бронированные? Мы со своими и за 1 час управляемся.
В библиотеку