Fastnet Race по праву считается самой престижной и представительной европейской гонкой, классической гонкой открытого моря. Эта традиционная гонка была уже 38-й по счету, причем ее история неразрывно связана с прошлым, настоящим и будущим самого авторитетного в парусном мире Королевского Океанского Гоночного Клуба. Первый Фастнет-Рейс состоялся в 1925 г. и в те времена был признан очень рискованным. Ведь в океан вышли сравнительно небольшие яхты (12-16 м длиной) с любительскими экипажами! Но гонка прошла без происшествий. Экипажи-участники гонки организовали свой Клуб (Royal Ocean Racing Club — RORC) и решили проводить подобные соревнования регулярно — раз в два года. Тогда же и сформулировали условие: чтобы новые яхтсмены могли стать членами клуба, им было необходимо пройти дистанцию Fastnet Race. Трасса гонки все эти годы остается неизменной и составляет примерно 610 миль. Яхты стартуют из Кауса, что на острове Уайт (см. карту в “КиЯ” № 164), проходят вдоль южного побережья Англии и выходят в Атлантику. Пройдя в открытом океане 200 миль, они огибают левым бортом маяк Фастнет-Рок, стоящий на скале у берегов Ирландии, и ложатся на обратный курс к берегам Англии, оставляя по левому борту острова Силли и маяк Бишоп-Рок. Финиш, как правило, принимается в бухте Плимута.

Многокорпусные яхты — катамараны и тримараны — впервые были официально допущены на Фастнет-Рейс только в 1997 г., хотя до этого неоднократно проходили дистанцию вне зачета. В том же 1997-м году на гонках впервые появились российские экипажи и яхта российской постройки (“КиЯ” № 164). Таким образом, “Фастнет-Рейс 99” стал для нашего экипажа катамарана “Газпром” серии “Иван-30” уже вторым “Фастнетом”, и я еще до старта постарался избежать ошибок, которые помешали нам занять призовое место двумя годами раньше.

Работа началась еще в зимней Москве с внимательного изучения гоночных инструкций и правил. Из них следовало, что я имею право обновить экипаж только на 1/3, а минимальный экипаж в нашем классе многокорпусников длиной не более 45 футов — 3 человека. Следовательно, мы с Сергеем Пульковым (прежние участники) могли пригласить в экипаж только одного нового гонщика. Им стал Владимир Костров — рулевой катамарана “Торнадо”, член олимпийской сборной России. Как потом оказалось, Володя блестяще подтвердил правильность нашего выбора.

Наш 9-метровый спорт-круизный катамаран между двумя “Фастнет” успел наплавать еще более 7000 миль, “сбегав” из Питера до Лиссабона и вернувшись в Англию. Яхта хорошо “выхожена” — т.е. все, что должно было сломаться и порваться во время штормов в Северном море, Бискайском заливе и у мыса Финистерре, уже сломалось и заменено, усилено, переделано. Были пошиты новые кевларовые паруса.

Как всегда, не хватило денег на страховку судна и экипажа, а ведь все мы — люди семейные. Чтобы не оставлять семьи без кормильцев, я решил застраховаться по-своему — повышенной надежностью спасательной техники: купил новый суперсовременный спасательный плот и “драйсьюты” фирмы “Мусто” — чудо-комбинезоны, не пропускающие воду, но умеющие “дышать” (за счет технологии ткани “Гор-тэкс”). Все это давало гарантию выжить в ледяной воде до прихода помощи.

Теперь о гонке

7 августа. В 19.00, с началом отлива, прогремел выстрел из пушки с бастиона Ройал Сквадрон. Яхты рванулись на дистанцию. Правда, рывок получился только у первой стартовой группы — многокорпусников, т.е. у нас, поскольку ветер сразу же стих, причем стих так неожиданно, будто кто-то выключил рубильник. Течением нас понесло из пролива Те-Солент куда-то на юг — в Ла-Манш. Большие французские тримараны и яхты макси-класса “Эрикссон” еще могли что-то уловить своими гигантскими мачтами и понемногу уходили вперед. Смеркалось. По всему горизонту мерцало море огней — это на 220 стартовавших и заштилевших яхтах зажгли “ходовые и клотиковые”.

У мыса Нидлс одна из макси села на мель: течение повалило ее на борт и затащило далеко на камни. Нас то же течение пронесло мимо нее 5-узловым ходом.

К полуночи потянул попутный норд-ост. Я проложил курс вплотную к берегу и буквально “облизал” мыс Портленд-Билл. Расчет оказался правильным: во-первых, у мыса ветер усилился аж до 5 баллов, а во-вторых, сменившееся течение в открытом море оказалось гораздо сильнее, и весь флот, который прошел мористее, остановился, борясь с ним.

8 августа. Утро мы встретили в окружении огромных яхт — участниц Адмиральского Кубка. Под ветром долго маячил здоровенный французский тримаран “CLM” из “старшего” класса. Только к полудню он как будто очнулся и начал потихоньку уходить.

Весь день тянуло с востока силой 2-3 балла, и наш катамаран “вез сам себя” — разгонялся, создавая встречный вымпельный ветер, и на этом ветру бежал еще быстрее. Соседние яхты шли под спинакерами, широко раскинув паруса “на бабочку”, а мы с трудом несли дрифтер, идя в полный бейдевинд.

К вечеру догнали великолепную американскую красавицу класса “J-125” — низкобортную, легкую, с углепластиковым бушпритом и целой горой парусов. Хамовато обошли ее с подветра.

У мыса Лизард, как всегда, бушевал сулой. Вода кипела по всему морю до горизонта, тут и там выскакивали вертикально высокие волны. Катамаран трясло, как телегу на ухабах. Чтобы быстрее проскочить сулой, неприятную зону, веду “Газпром” самым коротким курсом — вплотную к камням, на которых гремит прибой. “Немцы”, державшиеся следом за нами, шарахаются в сторону и в результате остаются трепыхаться в вечерних сумерках где-то за кормой.

9 августа. В 5 утра я проснулся от того, что мы буквально полетели: наветренный правый поплавок не журчал, не шуршал водой, а завис в тишине. Значит, идем на одном левом.

Выбираюсь на мостик: Володя вдохновенно рулит в звездной ночи, а Сергей дремлет, свернувшись у его ног калачиком. На лаге ярко горит цифра “12,5 узлов”. Идиллия!

Свечу фонарем на паруса. Аврал! Порван дрифтер! Старенький итальянский парус не выдержал скачки и разлетелся в клочья буквально на глазах (красивая смерть!).

Неожиданно начало раздувать. Из темноты ночи загудело, засвистело. Только мы успели убрать обрывки дифтера, как пришлось уже брать рифы на гроте.

Началось!

Этот шторм со скоростью ветра 35 узлов английские метеослужбы обещали нам днем раньше. На картах погоды был помечен мощный фронт, спускающийся от Ирландии к югу, но я надеялся, что мы успеем проскочить. Не проскочили. К рассвету мы уже взяли рифы на стакселе и “2-ю полку” на гроте. К полудню надуло беспорядочную крутую волну, и я явно “перестаивал” на руле, боясь, что сменяющий меня Володя “не устоит” и начнет разгонять катамаран. На отдельных волнах наветренный корпус полностью выпрыгивал из воды и затем летел в бездну. К обычному грохоту прибавился какой-то треск и хруст.

Я понял, что не в состоянии мучить “родное дитё”, и отдал руль Володе. Все-таки мастерство, как говорится, делает чудеса. В опытных руках старого “олимпийца” катамаран мягко полетел по волнам 10-узловым ходом. Килевая яхта, маячившая за кормой, стала отставать.

Я скатился в люк правого корпуса, к штурманскому столу. В проходе на горе мокрых парусов, обняв швертовый колодец, крепко спал Сергей. Я даже специально дотронулся до него, чтобы зарядиться этим богатырским спокойствием и уверенностью.

Основная GPS “Апелька” показала, что до маяка Фастнет-Рок — 60 миль, а палубная GPS “Магеллан”, по которой рулевой следил за выходом на точку, дала цифру на 10 миль меньше. Никакие повторные экзерсисы с обоими приборами этой разницы не убирали и не объясняли. Как потом оказалось, права была все-таки старенькая “Апелька”.

На маяк мы выходили одним галсом, но было тревожно, оттого что продолжало раздувать. Пена ровными белыми полосками тянулась вдоль направления ветра — это значило, что дует уже сильнее 7 баллов. Дело было даже не в ветре, а в совершенно дурацкой волне, очень крутой, беспорядочной. Несколько раз рулевой слетал с банки, хотя сидит он на ней довольно плотно, упершись ногами в шкотовую стойку и держась свободной рукой за шверт-тали.

Новая проблема — брызги очень сильно секут лицо и глаза. Надевать очки? Но и так ничего не видно, все заливает... Мы начали меняться на руле через каждые 2 часа.

Нужно было настроиться на такой ход на ближайшие сутки. Хотелось хотя бы вскипятить чаю и приготовить бутерброды. Отправляюсь в подветренный поплавок, куда давно никто не заглядывал: перецепляю страховочный пояс на подветренный линь, распахиваю люк и ныряю. Внутри — хаос. Одежда, консервы, сапоги, недоеденный салат, фонарики, приемник, тарелки и рюмки — все свалено в одну кучу, тщательно перемешано и обильно сдобрено постным маслом из опрокинутой бутылки. Скользя и хватаясь за что-то липкое, добираюсь до плиты — чайник на месте, но обе зажигалки плавают в трюме...

Шторм закончился неожиданно и сразу. Море еще бесилось волнами, но синяя полоса чистого неба стремительно росла. Вспыхнуло теплое вечернее солнце. Ну что за погода тут у них — в Северной Атлантике? К маяку Фастнет-Рок мы подходили уже под полными парусами, сытые и веселые.

Как велено в инструкции, вышли на связь с судьями и узнали, что огибаем маяк 39-ми в общем зачете, но наш главный конкурент — 10-метровый английский тримаран “Парадокс” обогнул маяк за час до нас — 28-м. Берусь за калькулятор, считаю с учетом гандикапа и с радостью убеждаюсь, что по исправленному времени мы его обогнали. Ведь “Парадокс” — чисто гоночный многокорпусник открытого моря, очень легкий и широкий, с длинными поплавками-ножами, и поэтому имеющий большой гоночный балл по гандикапу.

10 августа. А может и хорошо, что мы порвали дрифтер? Зато теперь мы под штатными парусами спокойно идем точно на знак, не экспериментируя в поисках ветра. Погода стояла довольно кислая, но вот из-под одинокой тучки неожиданно подуло, и мы “поехали”, стараясь удержаться в ее тени.

Володя никак не может уснуть. Он “накачался” кофе и не рассчитал свои силы. А ведь впереди еще двое суток. То ли дело — Сергей. Он может спокойно сидеть на руле ночи напролет. Если есть возможность — может спать “про запас”, по 12 часов. Ну а уж поесть — ест он всегда “про запас”. Настоящий дальнобойщик! Вот сейчас он вдумчиво и со смаком рулит уже восьмой час без передышки, лишь иногда встряхиваясь и позвякивая сбруей спасательного жилета и страховочного пояса. Это именно Сергей приучил наш экипаж постоянно носить всю эту амуницию: он вылез на вахту и первым делом защелкнул на поясе карабин, а на наши улыбки спокойно заметил: это — личное дело каждого...

11 августа. Ночь. Лавируемся на Бишоп-Рок. Холодно. Лицо и руки немеют. В голове все время крутится мелодия из фильма “Титаник”, а поскольку я ее тихонько напеваю, Володя бесится и цыкает на меня, недобрым словом поминая окаянный корабль...

Откуда-то с юга к маяку подошли две большие яхты и начался “прямой спарринг”: наш катамаран лавирует не так круто к ветру, как они, но зато идет значительно быстрее. После каждого поворота Володя уваливался, разгоняясь, а потом уже на хорошем ходу начинал “лезть на ветер”.

Неожиданно вокруг катамарана и под ним раздалось громкое хрюканье и пыхтение. Дельфины! В сумерках мы еле угадывали их спины. Небольшое стадо примкнуло к нашей гонке, крутя вместе с нами поворот за поворотом.

В 5 часов занялся хмурый рассвет. Наши конкуренты стали ясно различимы, и я даже не поверил своим глазам: за кормой у нас, явно отставая, шла английская 17-метровая “Тимворк” (типа “Swan-57”), а вровень с нами, но чуть на ветру, — новейшая 20-метровая “Милениум-2”! Наше поведение становилось неприличным. Хотелось извиниться перед джентльменами и пропустить их вперед, но у Володи открылось второе дыхание. Наш крохотный катамаран, окутанный пеной и брызгами, летел к мысу Лизард со скоростью 14 узлов, вовсе не собираясь никого пропускать.

После мыса мы стали готовиться к постановке спинакера. Вдруг с кормы на нас начала быстро надвигаться свинцовая мгла. Шквал? Шторм? Но ветер не менял своего направления и не усиливался. А с запада тем временем накатывались глубокие сумерки, весь небосвод, море и землю как будто кто-то накрывал огромным одеялом.

Солнечное затмение! Нам вдруг стало жутко не по себе. На яхтах, кораблях и на берегу зажглись огни. Мы тоже зачем-то зажгли свои ходовые. По всему берегу засверкали фотовспышки. Смешные люди! Ну как можно сфотографировать солнечное затмение? Как можно запечатлеть этот ужас и мрак? Все продолжалось 10-15 минут. Огромное покрывало стало сползать к востоку, а на западе занялся рассвет.

Так весь этот день мы и “бодались” с “Милениумом-2”. К вечеру ветер стих, и Володя пошел под берег, ловя полоски бриза. Здоровенная яхта то догоняла нас, то отставала, хлопая парусами и гремя лебедками на все тихое море. 19 человек ее экипажа в поту работали с рангоутом и такелажем, но трое наглых русских все-таки умудрились чуть раньше просунуть в финишный створ оба курносых носика своей “See flea” — “морской блохи”, как нас прозвали англичане с “макси”.

Мы закончили гонку, как и в прошлый Фастнет, поздним вечером, на 4 часа улучшив свой результат прохождения той же дистанции. С маяка на брекватере Плимута нам показали наше место в общем зачете — 34-е. Но как обстоят дела в нашем классе? В сумерках ищу глазами конкурентов. Нет. На бочках стоят только большие тримараны. В марине Куин Аннс Бэттэри, которая принимала гонку, довольно пусто. Где же весь флот?

Утром выспавшиеся и чистые мы потягивали пиво и наблюдали, как финиширует основная масса яхт. К полудню марина была битком забита.

Мы стали победителями в своем классе и по фактическому времени и по гандикапу. Наш основной конкурент тримаран “Парадокс” финишировал на 3 часа позже нас, а с учетом гандикапа наш отрыв вырос до 9 часов.

Впервые оба приза: “Мастер трофи” — за фактическое 1-е место и “Кристалл трофи” — за победу по гандикапу вручались одной яхте! Впервые за всю историю Фастнета призы получал русский экипаж с русской яхты! Зал городской ратуши, где проходило награждение, бесновался овациями несколько минут — нас не отпускали со сцены. А мы стояли с призами в руках растерянные и даже какие-то грустные. Ну не научились мы еще радоваться собственным победам! А может быть, просто очень устали?

В заключение поделюсь планами: “Газпром” остался зимовать в Саутгемптоне, а в Москве мы достраиваем новый катамаран на смену ему.

В июне 2000-го года Королевский яхт-клуб проводит гонку Лондон — Санкт-Петербург, на которую мы уже официально приглашены. С этой гонкой наш катамаран-победитель после пяти лет плаваний вернется на родину и встанет на ремонт, а в Европу пойдет новый катамаран. Конечно, все это станет возможным, если мы раздобудем денег. Обидно, что программа производства этих яхт заглохла. Пока что катамараны типа “Иван-30” и современны, и конкурентоспособны, но нам уже “дышат в затылок” фирмы из Франции и Новой Зеландии: подглядев интересные конструкторские решения, они спешат занять нишу на яхтенном рынке.

У нас все по-старому: что имеем — не храним, потерявши плачем.

Виталий Беляков
Автор проекта и капитан катамарана “Иван-30-ГАЗПРОМ”,
Действительный член Королевского Океанского Гоночного Клуба,
г. Москва