Футбол - хоккей

Олег Балобин

СНОРОВКА ДОКТОРА ЗИМИНА

Голы, очки, секунды подбивают болельщики. У Андрея Зимина статистика иная. Ни в одном архидотошном справочнике ее не сыскать. Тринадцать уже лет врачует он ярославских торпедовцев. Шишки, ссадины, ушибы, не дай Бог, переломы - вот они ледового доктора будни.

- А однажды играли в Тольятти, - вспоминает Зимин, - так Емелин Андрей чуть там не помер - моторчик заглох...

- От перегрузки?

- Нет. Из соперников кто­ то щелкнул, и шайба попала ему точно в синнокарродинную зону - это в устье сонной артерии. Страшная точка. Раздражая ее, сердечко отключить - пара пустяков. На Востоке есть умельцы - спящему ее нежно помассируют, и человек никогда уже не проснется.

- А тут наяву, да еще шайбой!

- И мне, признаюсь, стало страшно. Самое интересное, что он не упал - ничего такого: подъехал меняться к скамейке, я ему: "Как самочувствие?". "Нормальное", - сел - и тут же вырубился. Слушаю пульс - тишина. Тогда я размахнулся и по сердцу ему кулаком - раз, другой, третий. Слышу - тук­ тук­ тук - включился движок, уф!

- Еще расскажите что­ нибудь страшненькое.

- Хм... О травмах я говорить не люблю, обязательно сглазишь. Хотя прошлый сезон не особо на них был урожайным, вперед рвались, к “золоту”, а в наступающих войсках - это уже закон - потерь всегда меньше.

- А раньше, в прежние годы? Переломы, однако, когда кости из раны торчком...

- Какой вы, однако, до крови охотник. Впрочем, от живодерства такого Бог нас пока миловал, тьфу­ тьфу... В Швеции была, правда, неприятная история. Поехали туда на турнир, и в первой же игре защитник клюшкой рассек губу Владиславу Шведову.

- Заштопали?

- Конечно, три или четыре шва наложил.

- И вся история?

- Если бы! Через пару дней вышли на АИК, а у них нападающий был - фамилию не помню, но пулял шайбу так, что в полете не увидишь. Вот так он и запулил ее, как в десятку, в израненную губу Шведова. Наш парень головой, как неволяшка, дернул, застыл и - медленно сполз на лед. Я вмиг подхватился, подбегаю - сидит Владислав в луже крови, ошалелые глаза ко льду приморозив. Прибежал врач из местных. По­ английски я не очень, но кое­ как объяснил ему ситуацию. Он кивнул и куда­ то убежал. Через минуту пришустрил, протянул бутылку.

- Со спиртом?

- С полосканием для рта. “Спасибо, - говорю, - тебе, дружок, но оставь­ ка ее для другого случая”. А Шведова мы с ребятами увезли в раздевалку, уложили его на скамейку. Распустил старые швы и по новой заштопал. И знаете, аккуратненько получилось, на удивление. Потом, когда рана совсем зажила, даже рубца не осталось - тонюсенькая только полосочка.

-"Распустил", "опять заштопал" - как все просто.

- Да, в общем, несложно, коли сноровка есть. И условия более­ менее подходящие.

- Это в игре­ то?

- Многие мои коллеги зашивают прямо на скамейке. Я же веду бедолагу в кабинет. Не беда, если на все про все уйдет вместо пяти, допустим, пятнадцать минут: швы зато лягут тютелька в тютельку - в аптекарски стерильной, заметьте, обстановке. А на скамейке в суете штопаешь спиной к полю - вдруг еще клюшкой или шайбой засветят.

- И светили?

- Мне - нет, а вот череповецкому доктору однажды не повезло: проломили скулу, да еще с сотрясением мозга.

- Все спросить хочу, да не знаю с какой бы зайти стороны.

- Да чего уж, давайте прямо в лоб.

- Не деликатно, конечно, но в лоб - так в лоб. К чемпионскому “золоту” неудобный какой­ то случился довесок в виде положительной допинг­ пробы, взятой у Горшкова уже в лагере сборной. Как объяснить?

- Дело тут такое: примерно семьдесят процентов хоккеистов страдают миокардиодистрофией. Ну это - когда от перенапряжения нарушаются обменные процессы в сердце. Горшков - не исключение. И в прошлом сезоне - для него так просто тяжелейшем: клуб, сборная - пришлось с ним здорово повозиться. В Тольятти после финальной победы, мы, конечно, немного попраздновали, и в самолете Лешке стало плохо, состояние почти прединфарктное. Я дал ему необходимые таблетки, добавив: "Сейчас прилетим и сразу - в больницу". В аэропорту нас встречало море болельщиков, оркестр, цветы. Алексей подходит: "Мне уже вроде получше, может отложим больницу до завтра?". Мне бы настоять, но я уступил... Назавтра рано утром я с Воробьевым ведь уезжал в молодежную сборную. Ладно, завтра так завтра, в больницу позвоню, объясню что и как. На том и расстались. А когда вернулся, меня вызвал наш президент Юрий Яковлев: "У Горшкова в крови нашли запрещенный препарат". Меня так и шарахнуло: "Да быть такого не может! Откуда?". “Вот и разберись...". Я прямиком в больницу. К той самой заведующей отделением, что лично занималась Горшковым. И с порога: "Что вы с ним делали?". Она пожала плечами: "Все как обычно - кардиограмму, анализ крови, поставили капельницу, сделали инъекцию ротаболила...". "Что!!! Да как вы могли, ведь это же анаболик! Я же звонил, предупреждал!". "Я принципов медицины не нарушала". Спорить было бессмысленно. Да и поздно.

- И чем все закончилось?

- Раз я не проконтролировал ситуацию до конца, я и ответил, понимаете?

- Догадываюсь. Хорошо, с этим, будем считать, разобрались. Представим теперь ситуацию: игрок сломался - травма, грипп, да мало ли. На починку уйдет минимум неделя. Тренер, однако, берет вас за грудки: "Завтра игра, хоть наизнанку вывернись, но парень должен выйти на лед!".

- Что ж, ситуация известная. Но у нас она исключена.

- Даже теоретически?

- Абсолютно. Не тот Петр Ильич тренер, чтобы так безжалостно к здоровью ребят относиться.

- Слова, конечно, красивые. К ним бы еще пример поувесистей.

- Да вот навскидку. В первой же игре прошлого чемпионата Андрей Скабелко вывихнул плечо. На другой день меня вызвал Воробьев: "Сколько тебе нужно на его лечение реабилитацию?”. "Два месяца". "А постараться? Сам знаешь, он лидер, погоду делает. Поменьше нельзя?". "Никак". "Что ж, два так два, вопросов больше не имею...".

- Я, кстати, тоже, и спасибо за интересный разговор...

  В библиотеку